Portal of Illusion

...И я опять здесь. Хотя, наверное, я здесь всегда - стоит только закрыть глаза, и я уже попаду на эту грань с реальностью. Это - мой дом, мое единственное настоящее, где живу если не я, то хотя бы то, что от меня осталось. А красивая обертка там, далеко, где уже нет ничего живого.
Передо мной расстилается знакомый туман - серый, вязкий, затягивающий в себя, заполняющий Все. В нем можно раствориться, потерять себя. Безотчетное счастье, когда я в нем - уже нет ничего, что держит меня, что останавливает или заставляет.
Но, черт, опять нет! Снова, всегда, и это никогда не закончится. Почему я не могу получить это счастье, когда вот оно, я могу взять его в руку, оно вокруг меня? На глазах выступают слезы бессилия: позвольте же мне раствориться и исчезнуть...

***

На этом моменте я всегда просыпаюсь, мне еще никогда не удавалось досмотреть этот сон до конца. Рука опирается на влажные простыни, а взгляд цепляет одеяло, оказавшееся на полу.
Вы когда-нибудь разбивали вазу? Наверное, после этого вам и в голову не приходило пытаться склеить ее или просто собрать кусочки и поставить, мол, так и было. Так зачем собрали меня?
В душе опять поднимается ярость, сбивающая с ног, выжигающая все к чертовой матери. Меня перегибает пополам с отчаянным стоном, а на ладонях выступают яркие капельки крови от впившихся в них ногтей. Спустя минуту меня отпускает - так бывает всегда, главное - перетерпеть и тихо отскулить у себя в комнате.
Распластавшись морской звездой на кровати, прикрываю покрасневшие глаза и выравниваю дыхание. Меня учили этому. А еще меня опять учили жить. Жаль только, что безрезультатно. Уроды, зачем я им? Я уже не пою - голос пропал, я уже не улыбаюсь - лень, почти не хожу - а зачем? - и никого ни о чем не прошу. Лишь бы оставили. Интересно, когда эвтаназия станет легальной?
Буднично прислушиваюсь ко своим мыслям, идя в ванную. Прохожу мимо зеркала - не дай бог посмотреть в него - и подхожу к краю ванной. У стенки выстроились в ряд пять бутыльков с шампунями, гели для душа и прочая дрянь, которую мне приносят сюда, чтобы через неделю унести и поставить те же баночки, только поновее. Остается только налить в ванную воды и лечь туда: нас всегда успокаивала вода.
Улыбаюсь кафелю, коснувшись кончиками пальцев холодного камня, и поворачиваюсь к зеркалу.
Наконец. Хотя бы там, не со мной - но Ты.
- Обними меня, пожалуйста, - всхлипываю, зная, какую глупость несу. Не получится, невозможно, но как иначе? Зеркало высотой с человеческий рост, и я сажусь на ворсистый коврик, когда понимаю, что на ногах мне уже не устоять.
Я ненавижу зеркала. В них я цел. Я могу подползти еще ближе и коснуться холодной глади этой мерзости, которая заставляет меня оставаться здесь. Но я не могу провести по плечу, обнять, прижаться к нему и заплакать. Пустите меня, пустите... Кому я это твержу?
Мне уже почти все равно. На лице расползается ухмылка - я же знаю, что у меня внутри совсем пусто. Наверное, уборщица перепутала меня с запустевшим номером или клея на всю вазу не хватило. А он меня ждет, не может не ждать, ведь мы же всегда одно - даже тогда, когда говорим о себе в единственном числе. Сколько моя душа должна умирать, чтобы я пришел в себя? Наверное, вечность. А пока мне придется быть.
Мое лицо в каких-то сантиметрах от него - еще чуть-чуть, и я получу его обратно, к себе, такого моего, родного, единственного меня. За что Господь наказал нас, зачем нас двое, если мы одно? За какие грехи мы должны терять друг друга? А за что ты, Господи, разбил нас и оставил только несолько жалких осколков, которые собирают вот уже год здесь, в больнице?
Истерика накатывает волнами, а сердце начинает ныть. Наверное, это и называется пустотой: внезапно исчезает все, оставляя после себя мертвую пустыню, которую заставляют жить.
Сворачиваюсь калачиком у зеркала, смотря ему в глаза. Они такие же грустные, но даже в них есть жизнь - теплится где-то там, в глубине, пытаясь согреть меня. Спасибо тебе, братишка...
- Спасибо, - сдавленно выговариваю, застыв в одном положении, и единственное, что мне нужно - хотя бы на секунду, на мгновение, миг - прижаться к нему. И то, что я никогда не смогу этого сделать, убивает меня. Медленно, спокойным огнем убивая изнутри, заставляя слабеть и уходить. Но меня держат и будут держать - я никогда этого не прощу.
- Пусти, пусти меня к себе, ты же знаешь, что мне здесь нечего делать... Меня же здесь нет, здесь остались только куски, пародия. Почему тебя нет со мной? - кричу, ударяя руками по стеклу; из глаз брызгают слезы. Меня лихорадит, трясет, такое ощущение, что я вот-вот улечу. Стекло уже разбилось, а я все еще бью кулаком по осколкам, не чувствуя, но видя, как они впиваются в руку и кровь мутной пленкой отгораживает меня от него. Рука привычно тянется к стеклу, а сердце еще ускоряет свой стук. На лбу выступает испарина.
- Подожди чуть-чуть, пожалуйста... - Жалобно протягиваю, всхлипнув. Он же может уйти без меня, так нельзя. Я уже не в истерике, меня бьет крупной дрожью, я резко провожу стеклом по руке, вспарывая яркие и выступающие на запястьях вены - криво, но все равно должно сработать. Вновь вскрикиваю от боли, прижимая руки к груди и зажмурив глаза. Отбрасываю осколок и ложусь на пол, широко распахиваю глаза, уставившись в потолок. Пусть только подождет, я сейчас, только еще чуть-чуть...
- Что за черт? - Дверь с ударом раскрывается, в ванную вбегают несколько мужчин. Носилки, укол, слабость и безумно липкие руки. А потом все исчезает...

***

...И я опять здесь.