Portal of Illusion

Ты помнишь? Ты помнишь, как она смеялась, откидывая голову, блестя глазами, задорно, весело, помнишь? Помнишь, как она бегала по дорожкам сада, разбивая рыжие курганы листьев и заставляя их взметаться вверх, ближе, ближе к ней, к её лицу, к её губам.
Ты помнишь её в той жизни? Девочкой, ребенком, маленькой улыбчивой девочкой, которую опекать ты считал своим главным долгом.

Но девочка выросла, Питер.

***
- Ты так выросла, Люси, - негромко, с улыбкой произносишь ты, и она тут же застывает на месте – застывает, потому что у неё есть только два состояния – бежать и останавливаться на долю секунды, чтобы выслушать кого-то. Как сейчас – тебя.

- Да, Пит, - улыбается она непонимающе и, чуть пожав плечами, подобрав юбки, бежит дальше, из зала, сбегает по широкой каменной лестнице и скрывается где-то в саду, за зелеными арками и кружевом цветов.

- Совсем взрослая, - Эдмунд, покачав головой, неспешно выходит из хода за твоей спиной и кладет руку на твоё плечо. – Скоро искать ей женихов. И, кажется, она даже опередит Сью.

И отчего-то у тебя внутри ровно на миг вспыхивает искра раздражения – так, что хочется сбросить руку брата с плеча и, не мешкая, уйти. Но ты улыбаешься и через силу, кивнув, отвечаешь:

- Наша Люси – не для каждого трона, Эд.

Ведь у неё есть трон Нарнии.
Трон твоей, вашей страны.

***

- Питер, у тебя всё хорошо? – Она внимательно заглядывает тебе в глаза, и ты уже не можешь отвести взгляда, ловишь эти золотые искры и не помнишь, что надо говорить и думать.

- Питер? – И холодный, спокойный оклик Сьюзен возвращает тебя обратно – в мир за твоими плечами. Ты переводишь на неё взгляд и думаешь: господи, что она, такая земная, может знать о том, что ты чувствуешь?

Как давно у тебя под сердцем – одиночество, Верховный Король?

- Всё хорошо, Люси.

И за то, как она улыбается, ты готов терпеть эту давящую тоску на самой глубине своего подсознания.

***
Она встает на подлокотник кресла, чтобы дотянуться до книги на верхней полке – книга тяжелая, старая, и так призывно светится под солнечным лучом золоченый корешок, и она кажется такой таинственной, хранящий древние волшебные секреты, и Люси во что бы то ни стало хочет добраться до неё. Но она ещё слишком маленькая для того, чтобы просто взять.

Кресло такое шаткое, Питер, совсем старое.

И когда, дрогнув, оно клонится в сторону, и Люси, с расширившимися от страха глазами, хватается пальцами за полку, ты, проходивший в это время мимо комнаты, кидаешься к ней, подхватываешь её, когда ещё немного – и она упала бы, так больно упала бы. Она по-прежнему стоит на кресле, с силой сжимает твои плечи и испуганно смотрит тебе в глаза.

Успел, господи, успел.

- Зачем, - нервно сглотнув, закрыв глаза, - зачем ты полезла туда?

- О, Питер… - тихо, чуть не плача отвечает она, - я хотела книжку. Вон ту. Смотри, какая… - она показывает тебе на фолиант, и глаза её, уже сухие, загораются золотым огоньком. – Она наверняка волшебная.

- Оу, - ты киваешь и, чуть помолчав, поднимаешь голову и спрашиваешь: - хочешь её?

И она слышит в твоем голосе веселье, обещание чего-то радостного, как будто приключения, и быстро кивает. Ты, ослабив руки, которыми удерживал её от падения, позволяешь ей медленно повернуться к полке.

- Ну, теперь тяни. Сама, - добавляешь ты, когда она оборачивается и смотрит на тебя с недоверием. – Давай же, Лу. Я держу тебя.

И она снова улыбается – боже мой, как тебе хорошо от этой улыбки – и тянет руку наверх. Касается пальцами тускло-золотого корешка – и так меняется её лицо, боже мой, Питер, что это становится за лицо – будто она попала в Рай, будто исполнилась самая заветная мечта, произошло чудо, будто сказка вдруг стала явью – здесь, сейчас, под её маленькими пальчика, сейчас, когда…

- Что это вы здесь делаете?

… И сказка рушится оземь.

Люси испуганно отдергивает руку и ты, вздрогнув, смотришь на порог. Сьюзен несколько секунд стоит, не двигаясь, а потом решительно проходит в комнату.

- О, Люси, тебе ещё рано читать эту книжку, - она берет маленькую ладошку и, чуть пожав её, обнадеживающе улыбается. – Но потом, когда ты вырастешь, ты обязательно её прочтешь. - Люси отворачивается, чтобы не позволить себе плакать – твоя маленькая смелая гордая девочка, а ты смотришь на Сьюзен и думаешь, что она ничего не понимает в том, что с вами сейчас было.

Куда ей – до сказки.

- Питер, зачем ты позволил ей? – Звенящим громким шепотом, Люси все равно слышит, и тебе так жаль её, так нестерпимо жаль. – Ты старший, - назидательно произносит она и выходит из комнаты.

Но ведь ты действительно старший. То есть, решение за тобой.

- Лу, - ты притягиваешь её ближе и шепчешь на ухо: - сегодня вечером, хорошо? Только достанешь сама.

И вы, улыбаясь друг другу, ловите в глазах те самые золотые искры.

***
- О чём ты думаешь, Питер? – Ты оборачиваешься, отнимая от лица руку – так ломит виски – и пытаешься улыбнуться. Она проскальзывает в комнату, осторожно прикрывая за собой дверь – старая, детская привычка конспирации, ещё с тех времени, когда приключения не были частью жизни, а были лишь страницей из толстой книги в золоченом переплете. – Ты такой странный в последнее время. Постоянно молчишь, - она подходит, обвивает руками шею и кладет подбородок тебе на плечо.

- Люси… - Выдыхаешь ты, закрыв глаза и чувствуя, как она поворачивает голову и целует тебя в щеку.

- Что с тобой происходит? – И ты впервые за последние годы видишь её такой тихой, совсем не шумной и совсем не яркой, а какой-то щемяще, болезненно родной.

- Так много изменилось, Лу, так много меняется, - ты кладешь ладонь на её запястье и чуть поглаживаешь нежную кожу пальцами. – Так много, что мне иногда страшно. Мы уже взрослели, мы уже становились детьми снова, мы возвращались, уходили, правили, воевали, всего было так много, а время всё равно как будто течет сквозь пальцы, сквозь ресницы – и его нельзя поймать, нельзя заставить встать на месте, нельзя вернуть, ничего нельзя, понимаешь?..

Вы оба молчите какое-то время – ты считаешь секунды, пока она не произносит:

- Зачем тебе возвращать время? Что ты хотел бы поменять?

И ты не знаешь, как ей ответить.

***

У неё в руках деревянный короткий меч, и она выглядит с ним как настоящая воительница, Королева-Валькирия, такая маленькая, смешная и настоящая. Каспиан с таким же мечом в руках смотрится ещё забавнее, но ты смотришь только на Люси. Твой долг – как брата – оберегать и защищать её, и когда Каспиан полушутливо учит её биться на мечах – пусть на таких, пусть в треть силы - ты не можешь отвести сосредоточенного, перехватывающее каждое движение взгляда. Вдруг, вдруг что-нибудь? Ты не переживешь.

Деревянное лезвие клинка случайно ударяет её по руке, она морщится, а ты кидаешься вперед. Она опускает меч, смеется Каспиану и, обернувшись к тебе, бросает:

- Всё хорошо, Питер. Совсем не больно.

Они продолжают, а ты думаешь, что если когда-нибудь тебя не окажется рядом, если когда-нибудь ты не кинешься к ней, когда будешь нужен, то не простишь себе этого никогда. Ты поклялся быть рядом вечно, Питер, пока не кончится время – твоё, её или ваше.

***

- Нет, Лу, я ничего не хочу менять. Знаешь, мы живем самую необыкновенную в мире жизнь. Правда же? – Ты с улыбкой поворачиваешься к ней, а она, наклонив голову, опускает её тебе на плечо, и золотые звезды мерцают так близко, всего в доле прикосновения от твоих глаз.

- Ты счастлив, Питер?

- Я очень счастлив, Люси, - шепчешь ты, целуя её в лоб, - я очень счастлив.

Пока у меня есть ты.

- И я тоже очень-очень счастлива, - вдруг с каким-то отчаянным надрывом полувсхлипом выдыхает она и её лицо искажается, - ты ведь меня никогда не бросишь, правда?

Я держу тебя.

- Нет, Лу, - ты отнимаешь её голову от своего плеча, поворачиваешься и, обхватив её лицо ладонями, добавляешь: - Никогда. Верь мне, никогда. Веришь?

И, наклонив голову, целуешь её в теплые, дрожащие губы, и из-под сердца сразу исчезает, испаряется туманом вязкая холодная тоска, не дававшая тебе дышать уже столько времени.

Она что-то шепчет, тихо, непонятно, а ты осторожно целуешь её, еле касаясь, нежно, так нежно, как, думал, не можешь и не умеешь. И её руки отчаянно цепляются за твои плечи, подкашиваются ноги – и уже только ты держишь её, обхватив руками спину и плечи, прижимая к себе своё единственное, родное, любимое.

У тебя больше никого нет – так.

***

Сначала ты думал, что это просто приступ меланхолии, апатии, глухого раздражения, что он пройдет и всё вернется на свои места. Но он не проходил. Не проходил и только усиливался с каждым днем – все исчезает, Питер, всё уплывает, земля выскальзывает из-под ног. У тебя нет ни твоего мира, ни того, что стало твоей опорой в этом – твоей страны и твоих любимых. У страны есть две великих Королевы и великий Король, а ты уже не нужен, ты это чувствуешь. Твои любимые – они уже совсем другие, давно не те, а тех – больше нет. Всё так преступно, смертельно меняется…

И ты остаешься один. Один со своими страхами и своей болью, той, тянущей, где-то на самой глубине. Никто не видит, ты не показываешь, и только ночью, когда чернильный холод сочится сквозь рамы и проникает в кровь, ты ломаешь губы, бессильно сжимаешь ладони и кривишь лицо.

Что твоя жизнь, Питер?
Её нет.

И, может быть, только темно-рыжая волна волос, от которых на тебя пахнуло фиалками и морем, возвращает тебя хоть на сколько-то в тот мир, где был ты, в мир, где всё было счастливо. И, может быть, только этот смех – прежний – может вытягивать тебя из бездонной расщелины, куда влечет против воли. И каждое её «Питер?..» - из детства, из вашего счастья.

Но она уже не ребенок. Давно.

***

Ты смотришь ей в глаза, когда она, откинув голову, порывисто выдыхает, и по телу проходит горячая волна озноба, когда видишь, как дрожат её ресницы. Она по-прежнему держится за тебя так, как будто ты – последний устойчивый островок земли посреди разрушительной катастрофы.

Возможно ли, что то же было и с ней? Этот лихорадочный шепот по ночам, когда комната – клетка, каменный мешок, когда каждый звук – угроза, когда собственный вдох – новый глоток отчаянного одиночества.

- Ты счастлива? – Настойчиво, рваным выдохом.

- Я счастлива, счастлива, счастлива… - как в бреду шепчет она, и ты, наклонив голову, целуешь то место на её шее, где бьется под кожей живая нить пульса.

Вернуть жизнь – одну на двоих.

- Не бросай меня никогда, ты слышишь, слышишь?..

***
Тем вечером она всё-таки смогла достать с полки желанную книгу – тяжелую, в кожаном переплете, с пожелтевшими страницами – пахнущую тайнами и сказками других миров. И Люси бездумно листала страницы, рисуя в голове свои миры, а ты сидел за её спиной, прижимал к груди и вдыхал запах её волос.

Так у вас впервые появились ваши тайны – только ваши.

Так впервые ты поклялся, что никогда её не оставишь.

И верь: это была обоюдная клятва.